17.09.2009 в 13:48
Пишет Caelicola:Пожалуйста, не проходите мимо
Я иду по городу, утонувшему в вязкой плоти ночи. Добропорядочные среднестатистические граждане спят, завернувшись в любимые одеяла, в ожидании звонка будильника. Моим единственным спутником является стук каблуков по асфальту. Я чувствую вокруг лишь безжизненный бетон и металл, ни намека на тепло и запах человеческого тела. Небо заволокло пеленой облаков, скрывающей малейшие проблески света звезд и луны. Словно в насмешку, сегодня мир превратился в напряженную сцену из фильма ужасов, где малейшее движение тени вызывает приятную дрожь страха у зрителей. И я в этой картине главная героиня. Я ускоряю шаг, чтобы как можно быстрее доиграть этот кусок сценария и вернуться в свой дом, к своей обыденной жизни.
Улицы по-прежнему пусты, а это значит, что придется вновь идти за своей добычей в дешевый бар.
Я ненавижу ночь охоты, ненавижу те притоны, где мне приходится сидеть за грязной стойкой и вылавливать взглядом наивных простаков, мыслящих охотниками себя, а не меня. Мне противен тот момент, когда открываешь тяжелую дверь и входишь в помещение, мутно освещенное желтоватым светом, а по тебе мерзкими слезниками начинают ползать взгляды подвыпивших посетителей. Когда садишься на высокий стул за стойку бара, а они все так же неотрывно смотрят на твою оголенную спину, оценивая свои шансы. Между лопатками неприятно зудит, словно от укусов паразитов. Мне стоит огромных усилий резко не повернуться и не зарычать, обнажая белые клыки из-под алых губ. От вкуса моей дешевой помады, от запаха приторных псевдофранцузких духов тошнит, пальцы прилипают к грязному дереву столешницы, я стараюсь вдыхать воздух мелкими порциями, только бы не чувствовать мерзкий запах, который глубоко впитался в стены и мебель этого бара.
Рано или поздно находится смельчак, который подсаживается ко мне и предлагает угостить напитком. Приходится улыбаться ему завлекающе, благосклонно, терпеть его пропитанное спиртами дыхание, отвечать на нелепые комплименты, отвратительные и сальные. Главное не потерять контроль, не сжать бокал с коктейлем так сильно, что он сломается, сохранить на лице улыбку, не превратив ее в оскал. Нужно заставлять себя сидеть неподвижно, пока горячая потная ладонь нового знакомого гладит бедра, едва прикрытые дешевой тканью. Порой приходится закрывать глаза, чтобы отгородиться от происходящего, в надежде отыскать в себе еще немного терпения.
Когда он, наконец, предлагает прогуляться, я соглашаюсь, с облегчением ожидая приближающийся конец сегодняшней охоты. Скоро все закончится. Правда, лишь затем, чтобы начаться вновь через месяц.
Мы выходим на темную улицу, такую одинаковую везде, в какой бы части города она не находилась. Ночью все кажется единым, скопированным и похожим. Ночь стирает все различия для нашего взора, маскирует опасность, пряча белые клыки зверя под темнотой.
Я увожу свою жертву в ближайшую подворотню, где крики, стоны и шорохи будут неслышны, где нас никто не заметит. Прижимаю его к грязной стене, на которой при свете дня, несомненно, можно было бы прочесть пару матерных слов. Под тонкой подошвой туфель хлюпает жижа, шпильки разъезжаются по грязи. Но я лишь сильнее прижимаю горячую спину моего спутника к холодному бетону.
Сейчас. Мои губы касаются его шеи - кожа влажная от испарины и пахнет дешевым табаком, горькая на вкус. Он вздрагивает, когда я начинаю водить языком в поисках пульсации его крови, он тихонько вскрикивает, когда мои клыки начинают разрывать его плоть. Он дергается, пытаясь высвободиться из моих объятий, но я слишком сильна для того, чтобы ему это удалось. Жертва в моих тисках может сколько угодно трепыхаться, трапезу этим не остановить. Вместо ожидаемой сильной струи крови я чувствую лишь слабый ручек - промахнулась. В нос ударяет неприятный запах мочи. Еще один слабак, который не в силах принять свою смерть достойно. В нетерпении, от желания быстрее закончить этот кошмар, я начинаю беспорядочно разрывать шею, заливая себя и его теплыми солеными потоками. Ткань пропитывается кровью, прилипает к телу, я большими глотками поглощаю ее, уже испачкав лицо и волосы, пью до тех пор, пока крики не стихают и тело не перестают двигаться. Теперь это уже не человек, а просто туша пока еще свежего мяса. Я разжимаю пальцы, и тело падает на землю. Мои ноги подкашиваются, и я судорожно цепляюсь за стены, обламывая накладные ногти. Зажав ладонью рот, изо всех сил пытаюсь перебороть тошноту. Если меня вывернет наизнанку, то придется начать заново, придется все повторить. Только не это.
Кое-как справившись, предотвратив рвоту, я медленно ковыляю к свету уличных фонарей. Меня мутит и лихорадит, голова кружится, в ушах шумит. Только бы дойти до дома и не потерять сознание.
За моей спиной раздается тихий скрежет волчих когтей об асфальт, затем довольный рык, издаваемый несколькими голодными глотками. Это оборотни, мои чистильщики, которые заметут следы, не оставив ни косточки. Они шли за мной от самого дома, всей стаей. Если бы я протянула чуть дольше со своими поисками, от голода они растерзали бы меня. Опасный симбиоз двух видов хищников.
Провожаемая звуками разрываемой плоти и негромкого рыка, я выхожу на свет фонарей. Теперь еще немного, и буду дома. Только бы никто не попался мне на пути. На одну ночь хватит одной жертвы, еще смерть – это перебор, это выше моих душевных сил.
Дорога до дома как всегда была настоящей пыткой, словно это расплата за мои грехи. Мне знобило. То бросало в холод, то в жар, ноги не держали, я несколько раз упала, разодрав колени и ладони об шершавый асфальт. Сознание почти покинуло меня в лифте, но я все-таки смогла добраться до двери, чтобы закрыть ее и, ступив пару шагов, без чувств свалиться на пол.
Очнулась я в луже собственной рвоты, красной от выпитой крови. Перевернувшись на спину, я долго разглядываю желтый потолок, пытаясь понять, достаточно ли пищи переварил мой желудок, пока я была без сознания. Кажется, хватит до следующей охоты, почти на целый месяц покоя. Я пытаюсь встать, но тут же опускаюсь на пол из-за нового приступа головокружения и рвоты. Но внутри меня уже пусто, и я мучительных полчаса захожусь в жутком кашле и хрипах, похожих на стон раненного животное. Когда мне, наконец, удается добраться до ванны, горло сильно болит и саднит.
Зеркало бесстрастно отражает лицо, изрисованное высохшей кровью словно боевой раскраской, сквозь которую просвечивала тонкая, бледная с синевой, кожа. Волосы слиплись и жесткими острыми прядями колют кожу шеи и плеч. Платье, уже высохшее, с почти незаметными на черном цвете бурыми пятнами, было выброшено прямо в мусорный бак. Лишь бы больше этот дешевый кусок ткани, расшитый блестящими пайетками, вычурный и бесстыже откровенный, не попадался мне на глаза, не напоминал об этой ночи.
Я устало опускаюсь в горячую ванну, чувствуя, как вода согревает остывшее за ночь тело, возвращая в него человеческое тепло. С омерзением отгоняя от себя воспоминания о содеянном, я сглатываю вязкую слюну с металлическим привкусом, пытаясь избавиться от вкуса крови. Вымывшись, истерев кожу жесткой мочалкой до болезненной красноты, лишь бы полностью избавиться от запаха жертвы, я без сил валюсь в кровать.
Другие говорят, что потом будет легче. Они утверждают, что тошнота пройдет, и можно будет дойти до дома почти без мучений. Они клятвенно заверяют, что весь следующий день не придется проводить в постели, извиваясь от ужасной боли, не придется отхаркивать уже собственную кровь, и прокусывать зубами ладони в попытке не закричать. Они так говорят - успокаивают, но прячут в своих словах отчаяние. Отворачиваются от собеседника, чтобы тот не увидел, что и для них эта боль все еще реальность, а произнесенные обещания - лишь бесплодная надежда.
Свернувшись под одеялом в тугой комочек, я пытаюсь заснуть, не думая о том, как пережить завтрашний день. Завтра наступит не сейчас, боль пока еще не пришла, а значит я буду наслаждаться покоем смерти, что доступен мне лишь во сне. Вампиры бессмертны.
URL записиНочная охота
Я иду по городу, утонувшему в вязкой плоти ночи. Добропорядочные среднестатистические граждане спят, завернувшись в любимые одеяла, в ожидании звонка будильника. Моим единственным спутником является стук каблуков по асфальту. Я чувствую вокруг лишь безжизненный бетон и металл, ни намека на тепло и запах человеческого тела. Небо заволокло пеленой облаков, скрывающей малейшие проблески света звезд и луны. Словно в насмешку, сегодня мир превратился в напряженную сцену из фильма ужасов, где малейшее движение тени вызывает приятную дрожь страха у зрителей. И я в этой картине главная героиня. Я ускоряю шаг, чтобы как можно быстрее доиграть этот кусок сценария и вернуться в свой дом, к своей обыденной жизни.
Улицы по-прежнему пусты, а это значит, что придется вновь идти за своей добычей в дешевый бар.
Я ненавижу ночь охоты, ненавижу те притоны, где мне приходится сидеть за грязной стойкой и вылавливать взглядом наивных простаков, мыслящих охотниками себя, а не меня. Мне противен тот момент, когда открываешь тяжелую дверь и входишь в помещение, мутно освещенное желтоватым светом, а по тебе мерзкими слезниками начинают ползать взгляды подвыпивших посетителей. Когда садишься на высокий стул за стойку бара, а они все так же неотрывно смотрят на твою оголенную спину, оценивая свои шансы. Между лопатками неприятно зудит, словно от укусов паразитов. Мне стоит огромных усилий резко не повернуться и не зарычать, обнажая белые клыки из-под алых губ. От вкуса моей дешевой помады, от запаха приторных псевдофранцузких духов тошнит, пальцы прилипают к грязному дереву столешницы, я стараюсь вдыхать воздух мелкими порциями, только бы не чувствовать мерзкий запах, который глубоко впитался в стены и мебель этого бара.
Рано или поздно находится смельчак, который подсаживается ко мне и предлагает угостить напитком. Приходится улыбаться ему завлекающе, благосклонно, терпеть его пропитанное спиртами дыхание, отвечать на нелепые комплименты, отвратительные и сальные. Главное не потерять контроль, не сжать бокал с коктейлем так сильно, что он сломается, сохранить на лице улыбку, не превратив ее в оскал. Нужно заставлять себя сидеть неподвижно, пока горячая потная ладонь нового знакомого гладит бедра, едва прикрытые дешевой тканью. Порой приходится закрывать глаза, чтобы отгородиться от происходящего, в надежде отыскать в себе еще немного терпения.
Когда он, наконец, предлагает прогуляться, я соглашаюсь, с облегчением ожидая приближающийся конец сегодняшней охоты. Скоро все закончится. Правда, лишь затем, чтобы начаться вновь через месяц.
Мы выходим на темную улицу, такую одинаковую везде, в какой бы части города она не находилась. Ночью все кажется единым, скопированным и похожим. Ночь стирает все различия для нашего взора, маскирует опасность, пряча белые клыки зверя под темнотой.
Я увожу свою жертву в ближайшую подворотню, где крики, стоны и шорохи будут неслышны, где нас никто не заметит. Прижимаю его к грязной стене, на которой при свете дня, несомненно, можно было бы прочесть пару матерных слов. Под тонкой подошвой туфель хлюпает жижа, шпильки разъезжаются по грязи. Но я лишь сильнее прижимаю горячую спину моего спутника к холодному бетону.
Сейчас. Мои губы касаются его шеи - кожа влажная от испарины и пахнет дешевым табаком, горькая на вкус. Он вздрагивает, когда я начинаю водить языком в поисках пульсации его крови, он тихонько вскрикивает, когда мои клыки начинают разрывать его плоть. Он дергается, пытаясь высвободиться из моих объятий, но я слишком сильна для того, чтобы ему это удалось. Жертва в моих тисках может сколько угодно трепыхаться, трапезу этим не остановить. Вместо ожидаемой сильной струи крови я чувствую лишь слабый ручек - промахнулась. В нос ударяет неприятный запах мочи. Еще один слабак, который не в силах принять свою смерть достойно. В нетерпении, от желания быстрее закончить этот кошмар, я начинаю беспорядочно разрывать шею, заливая себя и его теплыми солеными потоками. Ткань пропитывается кровью, прилипает к телу, я большими глотками поглощаю ее, уже испачкав лицо и волосы, пью до тех пор, пока крики не стихают и тело не перестают двигаться. Теперь это уже не человек, а просто туша пока еще свежего мяса. Я разжимаю пальцы, и тело падает на землю. Мои ноги подкашиваются, и я судорожно цепляюсь за стены, обламывая накладные ногти. Зажав ладонью рот, изо всех сил пытаюсь перебороть тошноту. Если меня вывернет наизнанку, то придется начать заново, придется все повторить. Только не это.
Кое-как справившись, предотвратив рвоту, я медленно ковыляю к свету уличных фонарей. Меня мутит и лихорадит, голова кружится, в ушах шумит. Только бы дойти до дома и не потерять сознание.
За моей спиной раздается тихий скрежет волчих когтей об асфальт, затем довольный рык, издаваемый несколькими голодными глотками. Это оборотни, мои чистильщики, которые заметут следы, не оставив ни косточки. Они шли за мной от самого дома, всей стаей. Если бы я протянула чуть дольше со своими поисками, от голода они растерзали бы меня. Опасный симбиоз двух видов хищников.
Провожаемая звуками разрываемой плоти и негромкого рыка, я выхожу на свет фонарей. Теперь еще немного, и буду дома. Только бы никто не попался мне на пути. На одну ночь хватит одной жертвы, еще смерть – это перебор, это выше моих душевных сил.
Дорога до дома как всегда была настоящей пыткой, словно это расплата за мои грехи. Мне знобило. То бросало в холод, то в жар, ноги не держали, я несколько раз упала, разодрав колени и ладони об шершавый асфальт. Сознание почти покинуло меня в лифте, но я все-таки смогла добраться до двери, чтобы закрыть ее и, ступив пару шагов, без чувств свалиться на пол.
Очнулась я в луже собственной рвоты, красной от выпитой крови. Перевернувшись на спину, я долго разглядываю желтый потолок, пытаясь понять, достаточно ли пищи переварил мой желудок, пока я была без сознания. Кажется, хватит до следующей охоты, почти на целый месяц покоя. Я пытаюсь встать, но тут же опускаюсь на пол из-за нового приступа головокружения и рвоты. Но внутри меня уже пусто, и я мучительных полчаса захожусь в жутком кашле и хрипах, похожих на стон раненного животное. Когда мне, наконец, удается добраться до ванны, горло сильно болит и саднит.
Зеркало бесстрастно отражает лицо, изрисованное высохшей кровью словно боевой раскраской, сквозь которую просвечивала тонкая, бледная с синевой, кожа. Волосы слиплись и жесткими острыми прядями колют кожу шеи и плеч. Платье, уже высохшее, с почти незаметными на черном цвете бурыми пятнами, было выброшено прямо в мусорный бак. Лишь бы больше этот дешевый кусок ткани, расшитый блестящими пайетками, вычурный и бесстыже откровенный, не попадался мне на глаза, не напоминал об этой ночи.
Я устало опускаюсь в горячую ванну, чувствуя, как вода согревает остывшее за ночь тело, возвращая в него человеческое тепло. С омерзением отгоняя от себя воспоминания о содеянном, я сглатываю вязкую слюну с металлическим привкусом, пытаясь избавиться от вкуса крови. Вымывшись, истерев кожу жесткой мочалкой до болезненной красноты, лишь бы полностью избавиться от запаха жертвы, я без сил валюсь в кровать.
Другие говорят, что потом будет легче. Они утверждают, что тошнота пройдет, и можно будет дойти до дома почти без мучений. Они клятвенно заверяют, что весь следующий день не придется проводить в постели, извиваясь от ужасной боли, не придется отхаркивать уже собственную кровь, и прокусывать зубами ладони в попытке не закричать. Они так говорят - успокаивают, но прячут в своих словах отчаяние. Отворачиваются от собеседника, чтобы тот не увидел, что и для них эта боль все еще реальность, а произнесенные обещания - лишь бесплодная надежда.
Свернувшись под одеялом в тугой комочек, я пытаюсь заснуть, не думая о том, как пережить завтрашний день. Завтра наступит не сейчас, боль пока еще не пришла, а значит я буду наслаждаться покоем смерти, что доступен мне лишь во сне. Вампиры бессмертны.