"ты уходишь, вежливо дверь прикрыв, забываешь адрес и код подъезда,
и пускаешь пепел с балкона вниз, журавлей бумажных - с балкона вверх,
если веру пробуют на разрыв, нету сил играть в третьесортных пьесах:
разгрызая кожаные ремни, на простор саванны уходит зверь.
и тоска привычно сидит у ног, отгоняя рыком ночных прохожих,
в кока-коле тонут обрывки сна, часовые стрелки бегут быстрей.
далеко, за каменною стеной, должен быть один, на тебя похожий,
только как найти его, как узнать среди сотен тысяч случайных встреч?
стисни зубы, друг - ты таких кровей, что простою пулей тебя не ранить,
на тебя лишь чистое серебро - да и то еще не пошло в отлив.
для тебя ведь яды всех здешних змей не вредней холодной воды из крана,
у тебя есть право прошлепать вброд там, где тонут прочие корабли.
у тебя есть право - в подземный гул поездов вплести нить упрямой флейты,
чтобы тот, кто так на тебя похож, смог бы рядом встать да присвистнуть в такт.
так скажи себе - "массаракш, смогу!", положи в карман спички, соль и плеер,
пешкой е-четыре - извечный ход, за порог квартиры - извечный шаг.
так вставай, лохматой верти башкой, и не смей сдаваться под дулом боли,
и смотри на свет - будто в первый раз, и люби - в глаза, и живи - для всех,
пусть идти вперед не всегда легко - ты спасешь свой мир, заслонив собою,
и однажды скажет тебе "пора" кто-то незнакомый в седой джинсе.
за запястье в феньках тебя возьмет и потянет дальше, а за плечами
трепыхнется преданный твой рюкзак - так, наверно, чувствуется крыло.
да закат, тяжелый, как пулемет, напоследок выстрелит в вас лучами,
по щеке задев: не гляди назад, пусть дорогой будет тебе светло.
где-то там, на самом краю земли, ветер дует солнечный и восточный,
золотые тигры мурлычут джаз на руинах древних своих дворцов,
и летят бумажные журавли, разрывая воздух в тугие клочья,
и не надо больше тебе бежать - это небо помнит твое лицо."
и пускаешь пепел с балкона вниз, журавлей бумажных - с балкона вверх,
если веру пробуют на разрыв, нету сил играть в третьесортных пьесах:
разгрызая кожаные ремни, на простор саванны уходит зверь.
и тоска привычно сидит у ног, отгоняя рыком ночных прохожих,
в кока-коле тонут обрывки сна, часовые стрелки бегут быстрей.
далеко, за каменною стеной, должен быть один, на тебя похожий,
только как найти его, как узнать среди сотен тысяч случайных встреч?
стисни зубы, друг - ты таких кровей, что простою пулей тебя не ранить,
на тебя лишь чистое серебро - да и то еще не пошло в отлив.
для тебя ведь яды всех здешних змей не вредней холодной воды из крана,
у тебя есть право прошлепать вброд там, где тонут прочие корабли.
у тебя есть право - в подземный гул поездов вплести нить упрямой флейты,
чтобы тот, кто так на тебя похож, смог бы рядом встать да присвистнуть в такт.
так скажи себе - "массаракш, смогу!", положи в карман спички, соль и плеер,
пешкой е-четыре - извечный ход, за порог квартиры - извечный шаг.
так вставай, лохматой верти башкой, и не смей сдаваться под дулом боли,
и смотри на свет - будто в первый раз, и люби - в глаза, и живи - для всех,
пусть идти вперед не всегда легко - ты спасешь свой мир, заслонив собою,
и однажды скажет тебе "пора" кто-то незнакомый в седой джинсе.
за запястье в феньках тебя возьмет и потянет дальше, а за плечами
трепыхнется преданный твой рюкзак - так, наверно, чувствуется крыло.
да закат, тяжелый, как пулемет, напоследок выстрелит в вас лучами,
по щеке задев: не гляди назад, пусть дорогой будет тебе светло.
где-то там, на самом краю земли, ветер дует солнечный и восточный,
золотые тигры мурлычут джаз на руинах древних своих дворцов,
и летят бумажные журавли, разрывая воздух в тугие клочья,
и не надо больше тебе бежать - это небо помнит твое лицо."