pronzanie"Воздух разреженный и чистый, опасность близкая и дух,
полный радостной злобы, -- все это хорошо идет одно к другому.
Я хочу, чтобы вокруг меня были кобольды, ибо мужествен я.
Мужество гонит призраки, само создает себе кобольдов --
мужество хочет смеяться.
Вы смотрите вверх, когда вы стремитесь подняться. А я
смотрю вниз, ибо я поднялся.
Кто из вас может одновременно смеяться и быть высоко?
Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всякой
трагедией сцены и жизни.
Беззаботными, насмешливыми, сильными -- такими хочет
нас мудрость: она -- женщина и любит всегда только
воина.
Вы говорите мне: "жизнь тяжело нести". Но к чему была бы
вам ваша гордость поутру и ваша покорность вечером?
Жизнь тяжело нести; но не притворяйтесь же такими нежными!
Мы все прекрасные вьючные ослы и ослицы.
Что у нас общего с розовой почкой, которая дрожит, ибо
капля росы лежит у нее на теле?
Правда, мы любим жизнь, но не потому, что к жизни, а
потому, что к любви мы привыкли.
В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда
есть немного разума.
И даже мне, расположенному к жизни, кажется, что мотыльки
и мыльные пузыри и те, кто похож на них среди людей, больше
всех знают о счастье.
Зреть, как порхают они, эти легкие вздорные ломкие бойкие
душеньки -- вот что пьянит Заратустру до песен и слез.
Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы
танцевать.
И когда я увидел своего демона, я нашел его серьезным,
веским, глубоким и торжественным: это был дух тяжести,
благодаря ему все вещи падают на землю.
Убивают не гневом, а смехом. Вставайте, помогите нам убить
дух тяжести!
Я научился ходить; с тех пор я позволяю себе бегать. Я
научился летать; с тех пор я не жду толчка, чтобы сдвинуться с
места.
Теперь я легок, теперь я летаю, теперь я вижу себя под
собой, теперь Бог танцует во мне."
Так говорил Заратустра.

А я - самая, самая!

и я люблю себя за это!

жиизненные сводки:

прижилась? прикипела? расслабилась?
ну конечно. как обычно. а как же так. а ушатом по голове? снега за шиворот...
девочка-дурочка. лисенок пушистокрылый. лето кончилось. все. проехали.
отмечтали. пожевали. выплюнули. перепорошило. кровушка кап-кап. пальчик болит, деточка? ан нефиг плеваться хорошая. живи себе да не высовывайся. да не считай умнее да везучее. обойдется пройдет стороной. ударит молния в дом соседний. обхохочешься. и сейчас не сиди в пыли. встала да пошла дальше по миру. а что кусается так сама виноватая. а что бьется то давно рассыпалось. и не касайся ничего - в прах разлетится. и не смотри ни на что - взгляд медузий твой. вытрись травой. уползи в нору. но не складывайся. нет покоя тебе. нет счастья тебе. нет удачи тебе. завороженно не внимает толпа. ваза осколками да по семи ручьям. и не жди ничего - не наговаривай. выплетай куски да не для чужих снов. разрывай ткань учись заново.

все уймется. переживается. и на этот раз обойдет беда. еще есть куски что сжечь правильно. еще есть чем задобрить судьбу-судьбинушку. обойдет стороной. выдыхай в груди. закрывай глаза. закрывай себя. обойдет иглой насквозь силою, синей по спине кисточкой слюдяной хитрой влажной мазнет незаметно. росчерк холода. и оставит набело.

не в этот раз. не сегодня. отпоется. отворотится. не со мной. не сейчас. я жгу, я горю. я живу. не здесь. я запомню. не так. я буду. солнечным лучом, травой выросшей, светом радуги, осторожностью. высмотреть, перехватить, я не я не виноватая, стенка , скатываются капли не алые а молочные, стекло запотело дыши - не увидишь неба за окном.

не с тобой. успеется. простится на раз. не так часто ведь. не с тобой. не поздно так. не сюрпризов - прожилось насквозь.
я дарю кусочек пламени. душно-лунного. но всемощного. отойди от меня стужа лютая. я с тобой на ты. что же надобно?

а в следующий раз. все сначала. жить.

Дилемма заключенных

"Я живу в тюрьме.
Я привык, здесь бывает уютно. Особенно зимой, когда налетают морские шквальные ветры и бьют волны о стены башни. Нет, я не романтик. Просто в шторм не так слышны крики. Я живу в тюрьме.
А господин мой уже не здесь. Он был комендант. А я тюремщик. Я хочу здесь быть. Я заслуживаю этого. Я...мне здесь спокойно. Вам я могу сказать это, - ведь вы никогда уже отсюда не выйдете.

Всякий оказавшийся в тюрьме всеми силами стремится вырваться на волю. Это закон, действие которого я видел неоднократно. Человеку не свойственно жить на свободе. Но ему свойственно к свободе стремиться, и в тюрьме это стремление приобретает достойные уважения масштабы. Некоторым удавалось обрести свободу, пусть и ценой оставленного на местном кладбище тела. Тут уж что дороже, как посмотреть. Выбор –то я давал каждому.

читать дальше. warning: многа букв.У нас есть художник, и он рисует ярчайшие картины. Я привожу ему с континента лучшие краски, кисти, новые палетки. Бьюсь об заклад, на воле у него не было ни средств, ни времени, ни желания так вдохновенно прописывать узор на крыле бабочки. Пусть он делает это по памяти, - так интереснее, узор получается неподражаемым.

У нас есть умалишенный, которого все уважают, потому что он сошел с ума, выслушав по очереди все голоса, шумевшие в его голове. Он был очень умен, и ему нельзя было так долго оставаться в одиночной камере. Моя ошибка, но согласитесь, и на воле мудрецов мало кто слушает, и они привыкли бубнить себе под нос и дожидаться бессмертия в памяти благодарных потомков. Этот выслушивал месяцами, как бубнят под нос его спорящие друг с другом альтер эго. Сначала он спорил вслух, потом замолчал, потом пытался покончить с собой, а потом видимо понял что-то непостижимое нам, простым смертным. Тогда он стал требовать выпустить его, чтобы рассказать о том, что он понял. Долго просил, потом перестал, еще что-то обдумал. А потом засмеялся и сошел с ума. Так все говорят, потому что он решил остаться. Его срок давно истек, но он остался здесь. Безумие, как ни посмотри. Хотя, может быть, ему просто здесь понравилось.

А например одна женщина здесь обрела красоту. Других женщин здесь нет, вот она и считается местной красавицей. Ей нравится такое положение вещей, уходить она не собирается. Но ее срок подходит к концу, и за воротами несладко ей придется. Говорят, там есть женщины красивее.

Вот...Остальные хотят на волю. Но не я сажал. Не мне и отпускать. Я тюремщик. Я могу лишь дать выбор. А мой господин уже не здесь. Но я присягал, и моя служба продолжается.

Я жду.
***

Их привели после одного особенно удачного рейда. Вообще-то пленных договаривались не брать, но этих мой господин не мог убить просто так. Они были ему знакомцы. Учились вместе, или дружили семьями. Тогда в тюрьме было красиво, потому что мой господин любил красоту. Оружие, ковры, факелы и много огня, - он мерз вечерами в сырых стенах. Он обошелся с ними, как с равными, когда их привели в зал для допросов – в кандалах, в порванной одежде с подпалинами, - он усадил их напротив себя и повел неторопливый светский разговор. Он не предложил им вина, просто приказал подать воды, но оба отказались. Странные однокашники. Худые, жилистые, суровые складки на лицах. Сухой саркастический смех одного как воронье граянье. А второй похож на крысу. И это они, оказывается, поборники добра.
Мой господин был красивее. И мне стало жаль его, когда они появились в тюрьме. Их поимка не принесла ему ничего кроме вреда. Глупо вы попались, - процедил он и в его глазах загорелся озорной огонек, как у ребенка, придумавшего очередную проказу. Он вцепился зубами в край бокала. Странная привычка, откуда она, уж не дрожит ли у него челюсть от страха или возбуждения. Лукаво глянул исподлобья.
***
Глупо вы попались, - процедил я, закусив зубами край бокала с вином. Констатировал факт, так сказать. Будь я честнее, я бы сказал, что допущенная ими оплошность спасла мне жизнь и принесла победу. Но им и этого хватит. Чертовски хотелось поговорить. С каждым по отдельности. Они меня интриговали. Будоражили нервы, как скабрезная бульварная пьеска. Выдержка. Хладнокровие. Да они просто копии друг друга, все эти пленники. Поначалу. Я бы хотел посмотреть за ними в замочную скважину, когда они останутся одни, и растеряют свою выдержку. Поодиночке. И теперь у меня будет такая возможность. У меня здесь ключи от всех замочных скважин.
У меня не было ни малейшего желания вести допрос. Меня не интересовало местонахождение их ставки. Я бы скорее задал другие вопросы. И пусть ответят, каждый. По-своему. И это... навело меня на мысль.
- Итак, вы глупо попались и вы у меня в плену. Я устал и сегодня допрашивать вас не буду. Вам также нужен отдых. Поэтому я объясню вам ваше положение, и мы закончим нашу встречу выпускников.
Молчат. Думают. О чем вы думаете? Почему друг на друга не смотрите? Друг ли вы другу? О, я узнаю.
- Я хотел бы, ...облегчить вашу участь по доброй памяти. Но отпустить я вас не смогу. Во всяком случае, обоих. Я сыграю с вами в игру. Я отпускаю вас по камерам, но на ночь дам вам пищу для раздумий. Смотрите – первый, кто захочет уйти – просто уйти, без пыток, присяг, хоть на все четыре стороны – может позвать меня, или написать, или подать какой-либо знак. Я часто бываю здесь, но если меня не будет, обратитесь к моему слуге. Вас отпустят. Если вы решите остаться – сколько вам? Сорок? Хм...Мне нет нужды держать вас здесь слишком долго. Я отпущу вас обоих через ...пять лет. Вот, собственно и все...
- Ты сказал, мы можем уйти?
-Да. Один из вас.
-А второй?
-А второй останется здесь – еще лет на пятнадцать. Так что – решайте, кто быстрее! - я хлопнул в ладоши и рассмеялся. Потом мы развели их со слугой по камерам. Одного наверх, поближе к лунному свету. А другого вниз, - в подземелье. Пусть думают друг о друге. Друзья.
Я мог бы пытать, но физические муки – ничто. Я хочу заставить их страдать каждый раз, когда они посмотрят друг другу в глаза. Пусть предадут. И тогда я отпущу их.

***
Я жду когда они сломаются. Наблюдаю за своими пленниками. Прихожу поговорить. Я тешу себя мыслью, что просто развлекаюсь с ними от нечего делать. Хотя на самом деле я пытаюсь понять их. Они не уходят. Ни один из них ни разу ни слова не проронил о возможности уйти из тюрьмы.
С одним, тем кто больше всего боится одиночества - я стараюсь не общаться. Пусть в каменном мешке, наедине со своим самым страшным страхом... пусть подумает. Он не сможет вытерпеть долго. Сначала время будет для него каплями воды, затем крови, затем серной кислоты, затем яда, отравляющего его отчаянием. Пусть думает и взвешивает, - один, в пустоте, - верность второго. В прошлом предателя, к слову сказать. Свою верность, и цену своим мукам в одиночестве.
А со вторым я поговорю. Он мне знаком - неудачливый любовник свободы. Никогда не был свободен, пытался себя закабалить все новыми и новыми обязательствами. Взваливал на себя ответственность и какие-то глупые «отношения». Не мог их бросить. Даже предать как следует не смог, словно из вежливости. Но от слова «свобода» он теряет волю. Да он мой старый друг и мой новый враг. Нельзя сдаваться в руки врагов, если они твои старые друзья. Друг или враг – но кто-то во мне будет к нему беспощаден.
***
- Считаешь, что я блефую? Я обещал – и ты выйдешь отсюда свободным, и сможешь распорядиться своей свободой, как хочешь. Можешь даже попробовать меня убить. Можешь попытаться спасти своего напарника. А может бросить все и начать новую жизнь, никому не принадлежа, ни от кого не завися. Как тебе перспектива?
-Где он?
-Сомневаешься? Я бы на твоем месте сомневался. Ведь он уже предал тебя раз, как я помню. Обманул. Унизил. Подумай, ты ведь зависишь от его слов. Которые он может произнести в любую минуту...возможно сейчас...уже произнес.. а?
-Где он?
-Прости, не скажу. Сомневайся. Не спрашивай где он, лучше подумай, где ты.
Я прихожу к нему и каждый раз мне все труднее разговаривать с ним. Напряжение растет с каждым прожитым днем. Считает ли он дни? Делает ли зарубки?
- С какой мыслью ты просыпаешься? Сегодня он предаст меня? Или – сегодня я предам его? - он молчит. Молчит, худеет и забывает о свободе. Ему нужно напомнить.
- Знаешь, порой я думаю, почему ты предпочел быть с ними. Нет. Я не буду напоминать тебе о его предательстве. Но ведь я тебя не предавал никогда. Ты меня не любил, но я был тебе верным другом. И всегда говорил тебе правду. Ты злая эгоистичная сволочь, которой нравится чувствовать власть над людьми. Разве не так? Из-за этого ты меня ненавидишь, тебе правда колет глаза. А еще ты чувствуешь вину, потому что предал меня. Но я тебя не виню, я готов принять тебя снова. Если захочешь просто как человека с улицы, свободного уйти когда вздумается Тебе не нужно будет ломать комедию и изображать добренького прирученного зверька. Мы можем быть на равных, потому что знаем все друг о друге, как думаешь?
- Ты уговариваешь меня уйти? – неподвижная тень в углу камеры шевелится.
- Почему ты так решил? Почему ты думаешь, что все еще можешь уйти? Какова по–твоему сейчас длина твоего срока? Все еще пять лет, ..или уже пятнадцать? Скажи ты мне.
Он молчит. Какая свобода? Ему даже не хватает мужества выйти из плена своей глупой уверенности в верности того, другого.
И все же не стоит его больше навещать. Он подумает, что я пытаюсь уговорить его сдаться.
***
Интересно, он уже начал разговаривать сам с собой? И что он говорит? На этот раз я загляну и к нему в камеру.
-Что с ним?
-А какое тебе до него дело? Что с тобой? Попробуй узнать у меня. Выйди на волю. Проверишь – выпущу я тебя, или уже нет. Рискни, ты же любишь риск.
Молчание.
-Что ж, думай, что мог решить тот, кого ты обманул. Тот, кого ты предал.
-Тем больше я обязан ему молчать.
-Обязан? Да выйди ты отсюда, он будет благодарить тебя! Для него закончится пытка сомнениями. Он же всю жизнь сомневается в тебе, так избавь его от мучений. Пусть удостоверится.
- Если ты здесь, значит, он тоже еще здесь.
- Почему ты так решил?
- Слишком много чести для одного меня.
- Наивно. Мне просто ...хочется увидеть, кто ты без него.
- И?
- Ты никто.
- Вот тебе ответ на твой же вопрос.
И он снова молчит. И мне становится скучно. И я уезжаю из тюрьмы. Но я каждый раз узнаю у слуги, не просил ли кто-нибудь о свободе. Не просил. А время идет. И я перестаю понимать их, и моя идея не кажется мне такой уж умной, и мне в тягость их присутствие в крепости, они как соринка в глазу, надоедливое, неустранимое препятствие. Так минул год. Они привыкли к тюрьме. К одиночеству и несвободе. Они привыкли думать, что тот второй их предал, или что они вдвоем в этом каменном мешке. И я порой хочу, чтобы все это закончилось.
***

Однажды совершенно случайно я слышу слабые звуки доносящиеся в его камеру. Я задержался у него допоздна. Я надеялся, что столько времени без собеседника, без участия, помогут мне завладеть его вниманием. Отнюдь. Он смотрел в полуподвальное окно, на море залитое лунным светом. За окном выл ветер. Он смотрел в окно и улыбался.
На следующее утро я казнил нерадивого слугу и перевел его в самую дальнюю камеру на башне, ту, куда не проникал свет. И звуки.
***
Да, это была моя оплошность, и она помогла ему продержаться два года. Но что он будет делать теперь, когда я не приду к нему больше? Я не приду, хотя я очень хочу, я только и думаю, что о них обоих, о своих пленниках, я думаю, как поступил бы на их месте, я ищу в них ту силу, что позволяет держаться так долго, я не могу понять что это – вера или уже отчаяние?
Идет время, и я смотрю на них другими глазами. Мне кажется, что они всегда останутся в этих камерах. Я трачу час, чтобы пройти от одного к другому, я смотрю в замочную скважину и вижу одинаковые лица, ничего не выражающие, сосредоточенные лица. Возможно, они уже сошли с ума, но я не могу проверить. Я не говорю с ними уже больше года, я начинаю бояться, что мой план провалится, что они выйдут отсюда с победой, взявшись за руки, и я сыграю роль чертова злодея-благодетеля. Нет, я придумаю другой выход.
И я стал провоцировать их. Оставлял дверь в камеру открытой, подкидывал фальшивые газеты, смешно сказать, однажды подлил вина в воду и надеялся, что они проболтаются во хмелю. Я постоянно мучился, изыскивая все новые способы заставить их предать и разувериться.
Я нашел.
***
И вот они сидят передо мной, похожие на двух призраков. Черная и серая тень. Мешки под глазами, лиловые вены, отросшие ногти, волосы клочьями. Гнилые зубы и звериный оскал. Тюрьма - это сырость, гниль и крысы. Они смотрели друг на друга. Я сделал рискованную ставку. Я повторил игру сначала. С новыми лицами. Это была гениальная мысль – они подумают, что стали безобразными и разуверятся в преданности другого, либо же смогут предать неузнаваемое чудовище напротив. Ради чего ждать и терпеть?
Они смотрели только друг на друга. Потом они улыбнулись, почти одновременно и если бы не кандалы и веревки, сделали бы шаг навстречу. Тогда я снова засунул их в их камеры и вернулся к себе.
Там я долго смотрел на себя в зеркало. Я постарел, я осунулся, я так же, как и они, гнил в этом каменном мешке, смотрел в их уродливые лица, вдыхал сырой воздух. Я был проклят, потому что зависел от их слова не меньше их самих. Но я больше них знал, что не дождусь этих слов. Моя затея бессмысленна.
Я потратил годы на наблюдение в замочную скважину за двумя молчаливыми сумасшедшими. Я пытался вразумить их, но они неисправимы. Не верить себе настолько, чтобы не суметь убедить себя в том, что другой верит тебе меньше, чем себе. А я верил им. Я верил в них. Теперь я бы не перенес их предательства. Я не понимаю, что говорю, не понимаю, что делаю, я теряюсь, я...

***

... Я жду.
Мне осталось пара недель и я отпущу их на волю. Так решил мой господин, господин комендант, он, а не я, и не мне менять его решения. Я вот только забыл, а господин мой, когда с ума сошел, не вспомнил уже ничего, и я забыл, какого точно числа взяли в плен этих двоих.
Что ж, день-два погоды не делают. Ждали пять лет, подождут и еще денек. А господин мой забыл, когда с ума сошел. Или это я был?

***
- Знаешь, что я делал эти лишние два дня?
- Осыпал меня страшными проклятьями?
- Считал зарубки на стенах - мне едва хватило на это двух дней.
- Я бросил на середине.
- Считать?
- Делать зарубки."

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

а у меня зефир.. в шоколаде.. нагрелся от ноута.. и шоколад начал подтаивать...

клеееевааа!!!!!!!!!!))

сказка..."Он был хороший муж, хороший отец. Я не знаю. Не понимаю. Не понимаю, как это случилось. Я видела все своими глазами, но это неправда. Он всегда был ласковым. Если б вы только видели, как он играл с детьми, стоило только увидеть его рядом с ними — кто угодно сразу бы понял, что в нем не было зла, ну нисколечко не было зла. Впервые я увидела его, когда он еще жил у матери, неподалеку от Спринг-Лейк, я привыкла встречать их вместе, сына и мать, и решила, что с парнем, который так внимательно относится к домашним, познакомиться стоит. Потом я как-то гуляла по лесу и увидела его одного, когда он возвращался с охоты. В этот раз ему не повезло, полевая мышь и то больше добудет, но он ни капли не огорчался. Он шел вприпрыжку да радовался утренней свежести. Именно за эту черту я сначала его и полюбила. Он все принимал легко, и если дела шли не по-его, не ворчал и не хныкал. А тогда мы заговорили друг с другом. Наверное, с этого все и началось, потому что он появился дня через два и крутился тут в двух шагах целыми днями. И моя сестра мне сказала — родители с нами не жили, годом раньше они перебрались южней, а мы остались,— так вот, сестра мне сказала, немножко чтобы подразнить, но в общем вполне серьезно: «Ну, если он и дальше собирается здесь торчать все дни напролет, да еще почти целые ночи, мне тут делать нечего!» И она перебралась жить чуть дальше. Мы всегда были по-настоящему близки друг другу, я и моя сестра. И это уже не уйдет. Ни с чем бы я не сумела справиться, если бы не она.

Так он здесь поселился. И я могу лишь сказать, что это был самый счастливый год в моей жизни. Мой муж приносил мне только радость. Он так много работал, не лентяйничал никогда, был такой большой и красивый. И все на него глядели этак, знаете, снизу вверх, несмотря на его молодость. По ночам на собраниях Ложи он все чаще был запевалой. Пел он прекрасно, вел уверенно, и все голоса, низкие и высокие, следовали ему и соединялись с ним. До сих пор у меня бегут мурашки, когда я вспоминаю об этом, до сих пор я еще слышу их пенье — дети тогда были маленькими, я оставалась дома,— пенье доносится из-за деревьев, светит луна, летние ночи, сияние полной луны. Никогда не услышу я ничего прекрасней. Никогда мне не будет так радостно, как в тот год.

Говорят, виновата луна. Луна и кровь. Кровь его отца. Я никогда не видела его. Он был с Уайтуотерской стороны, и здесь родни у него нет. Я всегда думала, что он вернулся к своим, но теперь я уж и не знаю. После того, что случилось с моим мужем, о нем ходили всякие разговоры, всякие сплетни. Говорят, это что-то в крови, о чем можно и не узнать никогда, но если оно случится, то лишь при перемене луны. Все случается только тогда, когда погаснет луна. Когда все спят по домам. Говорят, тогда что-то находит, и тот, чья кровь предана проклятью, просыпается оттого, что не может спать, и он выходит наружу под слепящее солнце, и он уходит один — его тянет искать себе подобных.

Наверное, это правда, потому что с моим мужем все именно так и было. Я спрашивала сквозь сон: «Куда ты?»— а он отвечал: «На охоту, конечно, к вечеру буду»,— и был сам на себя не похож, и даже голос менялся. Но мне так хотелось спать, я так боялась разбудить малышей, а он был так мил и внимателен, что мне и в голову не приходило встать и спросить «куда?», или «зачем?», или что-нибудь в этом роде.

Так было три или четыре раза. Он возвращался домой поздно, усталый, почти что сердитый, говорить он об этом со мной не хотел — при его-то мягком характере! Я уверена, что скандалами и воркотней все равно ничего не добьешься. Но тут я стала тревожиться. И скорее не из-за отлучек, а из-за того, каким он возвращался, усталым и странным. От него даже пахло иначе. Волосы дыбом вставали от этого запаха. Не могла я его выносить, я спросила: «Что это — чем от тебя пахнет? Ты весь этим пропах!» А он ответил: «Не знаю»,— как отрезал, и притворился, что спит. Когда же он решил, что я не смотрю на него, он вышел, и мылся, и мылся. Но этот запах остался в его волосах и в нашей постели надолго.

А потом случилось что-то ужасное. Нелегко говорить об этом. Когда я вспоминаю тот день, мне хочется плакать. Наша младшая, наша малышка, моя крошка, она отвернулась от своего отца. Вдруг, в одночасье. Он вошел, и она испугалась, замерла, глаза широко раскрылись, она заплакала и старалась спрятаться за меня. Она еще толком-то и говорить не умела, а тут все кричала одно и то же: «Пусть оно уйдет! Пусть оно уйдет!»

Его взгляд, один только взгляд, когда он услышал ее слова. Вот его я хочу забыть. Вот его не могу забыть. Его взгляд, обращенный к собственному ребенку.

Я сказала малышке: «Постыдись! Что это на тебя нашло?»— сердито, но в то же время прижимая ее к себе, потому что и я испугалась. Испугалась, да так, что меня затрясло.

Он отвел глаза в сторону и сказал что-то вроде: «Наверное, ей что-то приснилось»,— и к тому все и свел. Попытался свести. И я тоже. Чуть с ума я не сошла с моей малышкой, потому что она стала до смерти бояться собственного отца. И ни я, ни она не могли ничего с этим поделать.

Его не было целый день. Я думаю, он все знал. Луна уже гасла.

Внутри, за закрытой дверью, было темно и жарко, и мы все уснули, а потом меня снова что-то толкнуло. Его не было рядом со мной. Я прислушалась и услыхала легкий шорох у входа. Я поднялась, потому что терпеть это больше не было сил. И пошла туда, там был свет, резкий солнечный свет, проникавший из-за двери. Я увидела, что он стоит рядом с домом в высокой траве. Он опустил голову, а потом сел, будто вдруг устал, и смотрел на свои ноги. Я не вышла, я замерла и ждала — не знаю чего.

Я увидела то, что увидел он. Я увидела перемену. Изменились сначала ноги. Они стали вытягиваться; каждая нога вытягивалась, выпрямляясь, пальцы ног выпрямлялись, вытягивались, ноги стали толще и побелели. На них не осталось волос.

На всем теле исчезли волосы. Будто они таяли под лучами солнца и растаяли наконец. Он стал белым, как кожа у червяка. И лицо его переменилось. Менялось у меня на глазах. Оно делалось площе и площе — плоский широкий рот, он оскалил тупые и плоские зубы, нос — как мягкая шишка с дырочками ноздрей, уже не было видно ушей, глаза его поголубели — голубые, с белыми уголками, они смотрели прямо на меня с этого мягкого, плоского, белого лица.

Стоял он на двух ногах.

Я увидела его, я должна была его увидеть, единственного и любимого, превратившегося в ненавистное нечто.

Я не могла двинуться с места. Я прижалась к земле в проходе, меня колотила дрожь, в горле клокотало рычанье, V оно вырвалось диким и страшным воем. Воем скорби, и воем страха, и воем-зовом. И его услышали все, даже сквозь сон, и они проснулись.

Нечто вглядывалось и всматривалось, нечто, в которое превратился мой муж, склоняло лицо к двери нашего дома. Смертельный страх не давал мне тронуться с места, но за спиною проснулись дети, захныкала младшая. И во мне проснулась ярость матери. Я зарычала, рванулась вперед.

Человек огляделся. Те, что приходят сюда от людских жилищ, носят ружья. Он был без ружья. Но одной своей длинной лапой он поднял тяжелую упавшую с дерева ветку и ткнул ею прямо в наш дом, в меня. Я зажала конец этой ветки в зубах, пытаясь вытолкнуть ее вон и вырваться из дому, потому что знала — человек, если сможет, убьет моих малышей. Но уже бежала сестра. Я видела, как она несется прямо на него с низко опущенной головой, со вздыбленной на загривке шерстью, а глаза ее были желты, как зимнее солнце. Он повернулся, замахнулся веткой, чтобы ударить ее. Тут я выпрыгнула из дома, обезумев от ярости и страха за детей, и ко мне бежали другие, отвечая на зов,— собиралась вся стая, в слепящих и жарких лучах полдневного солнца.

Человек оглянулся кругом, закричал во весь голос, замахал на нас своей веткой. А потом он сдался и побежал, направляясь к голым полям и к пашням, вниз по склону горы. Он бежал на двух лапах, подскакивал и петлял, а мы бежали за ним.

Я бежала последней, потому что ни гнев, ни страх еще не заглушили любовь. Я увидела на бегу, как его повалили на землю. Сестра схватила за горло зубами. Я рванулась вперед. Он был мертв. И все отодвинулись, ощутив странный вкус крови и запах. Молодые ежились от страха, некоторые скулили, а моя сестра терла и терла передними лапами губы, пока не исчез этот привкус. Я подошла к нему поближе. Я надеялась, что заклятье, что это проклятье теперь, когда он уже умер, исчезнет и что мой муж снова примет свой облик — живой или мертвый, мне все равно, мне бы только увидеть того, кого я любила, увидеть, каким он был, единственным и прекрасным. Но там лежал мертвый человек, белый и окровавленный. Мы отодвигались от него все дальше и дальше, и повернулись, и побежали вверх по склону, в горы, обратно в лес, в леса теней, и сумерек, и благословенной тьмы."

традиционно - планы для тех кому все время интересно):
18.02 пн. прогулка на подумать, интернет дома, дела слизеринские да рабочие - сестричка. + может вписка?)
19.02 вт. к 20-00 надо быть дома. не знаю как оно получится так что сомнительно скорее бегом домой и дошивать мантию!
20.02 ср. МК в урге
21.02 чт. шарфик и кофейня
22.02 пт. о!) пока пусто? черрт! кажется искать подарки к сбб? - сестричка, ты со мной?
23.02сбб. зайти поздравить=раз. зайти поздравить=два. передать поздравление=три. и если еще будет не до этого то дошивать мантию!!!
24.02 вс. надеюсь что сбор и кажется еще в + ДР Дымки
25.02 пн. отспыпаться после бессонной ночи, Тилорн - оладушки и апельсины, Тайли - пирог и рисунки.
26.02 вт. к 20-00 надо быть дома. )
27.02 ср. МК в урге?
28.02 чт. ы? о! пусто))
29.02 пт. сестричка - будешь меня провожать? вечером в кулинарийке?
01.03сбб. сборы
02.03 вс. сбежать из дома на последние встречи
03.03-13.03 пн-чт через неделю. меня нету)))

уф... а еще часть из прошлого списка..
вообщем кому надо - отписывайтесь ниже..

и пока что последнее - я тут опять проперся за еду) в связи с некоторыми имевшими место быть событиями)

вопрос? кто-нибудь хочет собраться у кого-нибудь вечером или в выхи и виртуозно\или не очень. а главное креативно творить а потом потреблять соответственно?)

на данный момент есть:

1. Дымка которая автоматически отвечающая за передачу мне Щастья готовит со мной ягодно-яблочный пирог. большой!!! видимо у нее. да) видимо в формате свогео ДР ) о. какой я жестокий))
2. один Вентру жестоко страдающий от отсутствия компании по правильному потреблению макорон по-флотски (о! как я завернул. да) но что будем готовить еще не подозревающий ( ха-ха!! я придумаю что-нибудь страшное. да)

дальше?

запишу вас в список но ближайшее будущее не обещаю ибо заказы беру на после 16 марта)) с той же Дымкой нашу акулу мы готовим кажется с позапрошлого декабря. (т.е. не 2007 а а ж 2006!).. (даже уже и не помню - поправь меня если я ошибаюсь)

а я тут добрался до соцопросов)

1. а не поиграть ли мне с головой?))

вовсе не собираюсь бросаться и делать просто интересно